Р. Гордон - Пуля для звезды. [Пуля для звезды. Киноманьяк. Я должен был ее убить. Хотите стать вдовой?]
Меня такой ответ вполне удовлетворял. Мне было хорошо с Джоан. Хотя мои отношения с Эллен не улучшились, но стало легче их переносить.
А затем произошла катастрофа.
7
Это началось в среду в конце октября, на неделе, которая, собственно говоря, обещала много хорошего.
Во-первых, Эллен собиралась в пятницу утром улететь на десять дней на побережье. У ее отца поднялось давление, и к тому же он периодически впадал в депрессию. Приезд Эллен мог улучшить его состояние. Она очень за него беспокоилась.
Во-вторых, она, благодаря своим собственным заботам, не возражала против того, что я проведу уик-энд с Клинтом в Вермонте, на охоте на дичь, чтобы не оказаться приглашенным нашими друзьями в качестве одинокого соломенного вдовца на тягостный обед и вечеринку с коктейлями.
— Не знаю, что ты в нем нашел, но это твое дело, — сказала она. — Ты, очевидно, возьмешь «бьюик»? Чтобы поездка не была совершенно бесполезной, мог бы отвезти в Вермонт старинный немецкий сундук, который я недавно купила на аукционе. Клинт тебе поможет. Сундук стоит в кладовой, внизу в подвале.
— Разумеется. — Я тут же погрузил его с помощью прислуги в машину.
Клинт был вне себя от радости, получив приглашение в Вермонт. Он был страстным охотником, а я рассказывал ему о богатейшей охоте в тех местах. Он знал, что я немного понимаю в охоте, но я обещал пригласить еще и Уолтера Тейлора, нашего соседа, с которым уже договорился по телефону.
Третьей радостной вестью на этой неделе было то, что Джоан назначили заместителем продюсера. Чтобы отпраздновать это, я пригласил ее в среду на обед, отказавшись от своей обычной встречи с Клинтом в спортклубе.
Мы обедали у «Тито», в ее любимом ресторане, потому что тот был маленький, уютный и славился отличной кухней. Я еще никогда не видел Джоан такой радостной. При всей ее трезвости и деловитости, она могла быть так же счастлива, как школьница на первом свидании, если речь шла о важном деле. А это было для нее важным. Ее работу признали. Она больше не была одним из многочисленных людей за кадром. Ее имя отныне будут указывать в конце каждой программы: «Второй продюсер — Джоан Холлоран». Она прокладывала себе путь наверх.
После обеда мы отправились к ней домой и оставшееся время прошло, как всегда, прекрасно.
Первая грозовая туча появилась, когда я, перед тем как уйти от нее, позвонил Френсис.
— Звонила Эллен, — начала она. — Она хотела знать, где ты скрываешься. Я сказала ей, что ты должен быть на своей обычной встрече с мистером Тернером, и спросила, должен ли ты ей позвонить, но она ответила, что до вечера еще есть время.
— Что-нибудь еще? — осведомился я.
— Да, вскоре после Эллен позвонил мистер Тернер. Он хотел срочно поговорить с тобой и просил тебя позвонить ему. Это все.
Я немедленно позвонил Клинту.
— Куда же ты подевался старик? — начал он. — Надеюсь, я ничего не напортил, но все произошло так неожиданно, что я, возможно, допустил ошибку.
— Что случилось, Клинт?
— Некоторое время назад мне позвонила Эллен и спросила, знаю ли я, где ты находишься, а я, конечно, не знал. Она спросила, был ли ты со мной на ленче, а так как я вообще не имел понятия, что случилось, то ответил отрицательно. Я знал, что у тебя другая встреча, но ты же не сказал, с кем, и я не смог ничего придумать. Это все. Может быть, за этим ничего и не кроется, но она показалась мне довольно раздраженной, и я хотел, чтобы ты узнал об этом прежде, чем вернешься домой.
— Спасибо, Клинт, — сказал я.
— Не стоит благодарности. Послушай, старик, если ты захочешь иногда поразвлечься и тебе потребуется алиби, я в любое время в твоем распоряжении. Только говори, парень, чтобы я был в курсе.
— Учту, — ответил я. — Еще раз большое спасибо.
Я положил трубку и посмотрел на Джоан.
— Дело дрянь. Не знаю, что именно произошло, но мне кажется, она что-то пронюхала.
Пришлось поспешить домой.
8
Когда я открыл входную дверь, Эллен разговаривала по телефону в своей спальне. В тот вечер мы должны были заехать за Джорджем и Дженис Миллз, а затем вместе с ними отправиться в клуб ужинать. Снимая в прихожей шляпу и пальто, я слышал голос Эллен.
— Сегодня вечером я лучше полечусь, — сказала она. — Это наверняка всего лишь небольшая простуда, но поскольку я лечу в Лa-Джоллу, хочу быть здоровой. Жаль, что я так поздно говорю вам об этом, но ты, Дженис, конечно, меня поймешь. Привет от меня Джорджу. Увидимся, когда я вернусь… Нет, не завтра вечером. Я должна собраться и вылететь послезавтра. Рейс в восемь… Нет, я, вероятно, возьму такси.
По последней фразу я понял — что-то не так. Я говорил Эллен, что отвезу ее в аэропорт Кеннеди, прежде чем заехать за Клинтом.
Я подошел к бару и начал смешивать наше обычное мартини. Вошла Эллен.
— Привет, дорогая, — сказал я.
— Хорошо поиграл в гандбол со своим другом Клинтом? — спросила она. В вопросе звучал не интерес, а упрек.
Благодаря Клинту я был готов к этому.
— Откровенно говоря, не играл совсем, — сказал я. — По пути в город я встретил своего старого боевого товарища, Гленна Петерсона. Он уговорил меня пообедать вместе. Я просил сообщить об этом Клинту, тот должен был прийти позднее, но, видимо, ему не передали, так как он не показывался.
— Ты лжешь, — сказала она.
— Что ты говоришь, Эллен? Каким образом?
— Я тебя видела!
— Видела?
— Да, с этой девицей! Мой муж средь бела дня шатается по 54-й улице со всякой швалью! Ну, Джефф Моррисон, что ты на это скажешь?
О, мой Бог! Это был конец. Она видела нас вместе!
Джоан и я шли пешком от ресторана «Тито» до ее квартиры. Она была так возбуждена, что всю дорогу, как ребенок, висела на моей руке. Снова и снова она выкрикивала, чтобы и все остальные могли услышать:
— Я продюсер, да, я продюсер! Это прекрасно, быть продюсером, это чудесно, чудесно, чудесно!
Перед своим домом она обвила руками мою шею.
— Я люблю тебя, Джефф Моррисон! — ликовала она. — Я люблю тебя! Я люблю весь мир!
Она поцеловала меня и склонила голову мне на плечо. Автоматически я ее обнял. Это не был долгий, страстный поцелуй, скорее невинное выражение радости. В следующий момент мы вошли в дом.
Значит, Эллен выдела это, и я мог себе представить, что это для нее значило. Но откуда она за нами наблюдала? Что, черт возьми, она забыла в том районе?
Она в ярости уставилась на меня. Ее взгляд требовал объяснения.
— Я не имею ни малейшего понятия, о чем ты говоришь, Эллен, — сказал я. — Ты, должно быть, видела кого-то другого. Я…
— Ты лжешь! — перебила она меня. — Я видела именно тебя! Чтобы ты прекратил свои жалкие увертки, я скажу тебе точно, что я видела и где я это видела. Я провожала в порт Луизу Генри, которая уезжала в Европу и направлялась в Бергдорф, на другой конец города. По какой-то неизвестной причине шофер такси поехал по 54-й улице. Мы попали в затор, прямо перед домом, где, видимо, живет эта шлюха. Там, в каких-то пяти ярдах от меня, на тротуаре стоял мой муж, страстно сжимая в объятиях эту — эту проститутку! И я видела, как вы оба вошли в этот мерзкий дом. Итак, ты теперь узнал, что я видела, что ты на это скажешь?
— Эллен… я… я… — начал я.
— Еще кое-что, — перебила она меня. — После этого безрадостного открытия у меня уже, конечно, не было никакого желания отправляться за покупками. Я зашла в телефонную будку и позвонила Френсис. Меня интересовало, какую отговорку ты придумал для нее. Она сказала, что ты должен быть на своем еженедельном гандболе с Клинтом Тернером. Гандбол! Теперь это так называется! Тогда я решила позвонить этому пройдохе мистеру Тернеру, но он, очевидно, не был посвящен, так как начал заикаться и не мог сказать ничего путного. Точно как ты сейчас.
Я подошел к бару и налил себе вторую порцию, на этот раз покрепче, спиною чувствуя холодный, вызывающий взгляд Эллен. Я сел в лужу, и она этим наслаждалась.
Что я мог сказать? Во всем сознаться и просить прощения? Она бы рассмеялась мне в лицо. Достучаться до ее сознания? Исключено. Она никогда не смогла бы понять и простить. Мысль о том, как много для меня поставлено на карту, как легко она может разрушить мою карьеру, почти ошеломила меня. Но что-то я ведь должен был сказать!
Я сделал большой глоток из своего стакана.
— Эллен, дело… обстоит не совсем так, как ты думаешь, — сказал я, запинаясь. — Но, боюсь, в твоем теперешнем состоянии ты не сможешь меня понять.
— Ни теперь, — ответила она, — ни когда-нибудь.
— Ну и прекрасно! — Я энергично поставил свой стакан, повернулся и посмотрел ей в лицо. Мне следовало выглядеть уверенно. — Что ты собираешься делать?
— Для меня все ясно, — ответила она. — Я звонила Миллзам. Мы никуда не идем сегодня вечером. Я не смогла бы целый вечер терпеть твое присутствие. Если бы речь шла не о здоровье моего отца, я отложила бы свою поездку и сразу привела дела в порядок. Но это не уладить немедленно. Мне все равно, что ты пока будешь делать, полагаю, ты уберешься с моего пути и с моих глаз. О своем решении я дам тебе знать, когда вернусь. Но не питай никаких надежд. Как бы я ни решила, между нами все кончено!
